Неточные совпадения
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу
целой жизни, где всего
чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.
Во-первых, они окружили себя
целою сетью доносов, посредством которых до сведения Грустилова доводился всякий слух, к посрамлению его чести относящийся; во-вторых, они заинтересовали в свою пользу Пфейфершу, посулив ей
часть так называемого посумного сбора (этим сбором облагалась каждая нищенская сума́; впоследствии он лег в основание всей финансовой системы города Глупова).
Все наперерыв спешили обрадовать Беневоленского: каждый приносил лучшую
часть, а некоторые дарили даже по
целому пирогу.
Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом раз, не сказав никому, отправился стрелять, —
целое утро пропадал; раз и другой, все
чаще и
чаще… «Нехорошо, — подумал я, — верно, между ними черная кошка проскочила!»
Ах! боже мой! неужли я из тех,
Которым
цель всей жизни — смех?
Мне весело, когда смешных встречаю,
А
чаще с ними я скучаю.
Ехать пришлось недолго; за городом, на огородах, Захарий повернул на узкую дорожку среди заборов и плетней, к двухэтажному деревянному дому; окна нижнего этажа были
частью заложены кирпичом,
частью забиты досками, в окнах верхнего не осталось ни одного
целого стекла, над воротами дугой изгибалась ржавая вывеска, но еще хорошо сохранились слова: «Завод искусственных минеральных вод».
После успокоившей его беседы о Дронове у Клима явилось желание делать для Риты, возможно
чаще, приятное ей, но ей были приятны только солодовые, на меду, пряники и
поцелуи, иногда утомлявшие его.
— Василий Кириллович цензурует год и тоже может подтвердить: есть отдельные
части, способные к бою, но армии как
целого — нет!
Мысль — один из феноменов мира,
часть, которая стремится включить в себя
целое.
— Обо всем, — серьезно сказала Сомова, перебросив косу за плечо. —
Чаще всего он говорил: «Представьте, я не знал этого». Не знал же он ничего плохого, никаких безобразий, точно жил в шкафе, за стеклом. Удивительно, такой бестолковый ребенок. Ну — влюбилась я в него. А он — астроном, геолог, —
целая толпа ученых, и все опровергал какого-то Файэ, который, кажется, давно уже помер. В общем — милый такой, олух царя небесного. И — похож на Инокова.
«Причаститься — значит признать и почувствовать себя
частью некоего
целого, отказаться от себя. Возможно, что это воображается, но едва ли чувствуется. Один из самообманов, как «любовь к народу», «классовая солидарность».
«Большинство людей — только
части целого, как на картинах Иеронима Босха. Обломки мира, разрушенного фантазией художника», — подумал Самгин и вздохнул, чувствуя, что нашел нечто, чем объяснялось его отношение к людям. Затем он поискал: где его симпатии? И — усмехнулся, когда нашел...
Позовет ли его опекун посмотреть, как молотят рожь, или как валяют сукно на фабрике, как белят полотна, — он увертывался и забирался на бельведер смотреть оттуда в лес или шел на реку, в кусты, в
чащу, смотрел, как возятся насекомые, остро глядел, куда порхнула птичка, какая она, куда села, как почесала носик; поймает ежа и возится с ним; с мальчишками удит рыбу
целый день или слушает полоумного старика, который живет в землянке у околицы, как он рассказывает про «Пугача», — жадно слушает подробности жестоких мук, казней и смотрит прямо ему в рот без зубов и в глубокие впадины потухающих глаз.
Самый процесс жизни он выдавал и за ее конечную
цель. Разлагая материю на составные
части, он думал, что разложил вместе с тем и все, что выражает материя.
Глаза, как у лунатика, широко открыты, не мигнут; они глядят куда-то и видят живую Софью, как она одна дома мечтает о нем, погруженная в задумчивость, не замечает, где сидит, или идет без
цели по комнате, останавливается, будто внезапно пораженная каким-то новым лучом мысли, подходит к окну, открывает портьеру и погружает любопытный взгляд в улицу, в живой поток голов и лиц, зорко следит за общественным круговоротом, не дичится этого шума, не гнушается грубой толпы, как будто и она стала ее
частью, будто понимает, куда так торопливо бежит какой-то господин, с боязнью опоздать; она уже, кажется, знает, что это чиновник, продающий за триста — четыреста рублей в год две трети жизни, кровь, мозг, нервы.
Все это я таил с тех самых пор в моем сердце, а теперь пришло время и — я подвожу итог. Но опять-таки и в последний раз: я, может быть, на
целую половину или даже на семьдесят пять процентов налгал на себя! В ту ночь я ненавидел ее, как исступленный, а потом как разбушевавшийся пьяный. Я сказал уже, что это был хаос чувств и ощущений, в котором я сам ничего разобрать не мог. Но, все равно, их надо было высказать, потому что хоть
часть этих чувств да была же наверно.
Saddle Islands значит Седельные острова: видно уж по этому, что тут хозяйничали англичане. Во время китайской войны английские военные суда тоже стояли здесь. Я вижу берег теперь из окна моей каюты: это
целая группа островков и камней, вроде знаков препинания; они и на карте показаны в виде точек. Они бесплодны, как большая
часть островов около Китая; ветры обнажают берега. Впрочем, пишут, что здесь много устриц и — чего бы вы думали? — нарциссов!
Стоят на ногах они неуклюже, опустившись корпусом на коленки, и большею
частью смотрят сонно, вяло: видно, что их ничто не волнует, что нет в этой массе людей постоянной идеи и
цели, какая должна быть в мыслящей толпе, что они едят, спят и больше ничего не делают, что привыкли к этой жизни и любят ее.
Будь эти воды в Европе, около них возникло бы
целое местечко; а сюда из других
частей света ездят лечиться одним только воздухом; между тем в окружности Устера есть около восьми мест с минеральными источниками.
«Они ни в чем не нуждаются, — сказал он, — работают мало, и если выработают какой-нибудь реал в сутки, то есть восьмую
часть талера (около 14 коп. сер.), то им с лишком довольно на
целый день.
В душе, там, глубоко, образовалась какая-то особенная пустота, которая даже не мучила его: он только чувствовал себя
частью этого громадного
целого, которое шевелилось в партере, как тысячеголовое чудовище.
Человек не может быть лишь
частью чего-либо, он есть
целое.
Всякая
часть предполагала единство
целого.
Недопустимо было бы принципиально противополагать
часть целому или орган организму и мыслить совершенство
целого организма, как исчезновение и преодоление множественности его
частей и органов.
Такая отвлеченность и абсолютность в политике на практике ведут к тому, что интересы своей партии или социальной группы ставятся выше интересов страны и народа, интересы
части — выше интересов
целого.
Иногда даже оба мечтали вместе и сочиняли
целые повести вдвоем, но большею
частью веселые и смешные.
Не стану в подробности описывать, как удалось тогда Ивану Федоровичу достигнуть
цели и пристроить мужика в
части, с тем чтобы сейчас же учинить и осмотр его доктором, причем он опять выдал и тут щедрою рукой «на расходы».
Но разбирали они по
частям, а
целое просмотрели, и даже удивления достойно, до какой слепоты.
На прибрежных лугах, около кустарников, Н.А. Десулави обратил мое внимание на следующие растения, особенно часто встречающиеся в этих местах: астру с удлиненными ромбовидными и зазубренными листьями, имеющую цветы фиолетово-желтые с белым хохолком величиной с копейку, расположенные красивой метелкой; особый вид астрагала, корни которого в массе добывают китайцы для лекарственных
целей, — это крупное многолетнее растение имеет ветвистый стебель, мелкие листья и многочисленные мелкие бледно-желтые цветы; крупную живокость с синими цветами, у которой вся верхняя
часть покрыта нежным пушком; волосистый журавельник с грубыми, глубоко надрезанными листьями и нежными малиновыми цветами; темно-пурпуровую кровохлебку с ее оригинальными перистыми листьями; крупнолистную горечавку — растение с толстым корнем и толстым стеблем и с синевато-фиолетовыми цветами, прикрытыми длинными листьями, и, наконец, из числа сложноцветных — соссюрею Максимовича, имеющую высокий стебель, зазубренные лировидные листья и фиолетовые цветы.
В течение первых трех лет разлуки Андрюша писал довольно часто, прилагал иногда к письмам рисунки. Г-н Беневоленский изредка прибавлял также несколько слов от себя, большей
частью одобрительных; потом письма реже стали, реже, наконец совсем прекратились.
Целый год безмолвствовал племянник; Татьяна Борисовна начинала уже беспокоиться, как вдруг получила записочку следующего содержания...
Петровна на четыре
целые дня приобрела большую важность в своей мелочной лавочке. Эта лавочка
целые три дня отвлекала
часть публики из той, которая наискось. Петровна для интересов просвещения даже несколько пренебрегла в эти дни своим штопаньем, утоляя жажду жаждущих знания.
К Вере Павловне они питают беспредельное благоговение, она даже дает им
целовать свою руку, не чувствуя себе унижения, и держит себя с ними, как будто пятнадцатью годами старше их, то есть держит себя так, когда не дурачится, но, по правде сказать, большею
частью дурачится, бегает, шалит с ними, и они в восторге, и тут бывает довольно много галопированья и вальсированья, довольно много простой беготни, много игры на фортепьяно, много болтовни и хохотни, и чуть ли не больше всего пения; но беготня, хохотня и все нисколько не мешает этой молодежи совершенно, безусловно и безгранично благоговеть перед Верою Павловною, уважать ее так, как дай бог уважать старшую сестру, как не всегда уважается мать, даже хорошая.
И действительно, он исполнил его удачно: не выдал своего намерения ни одним недомолвленным или перемолвленным словом, ни одним взглядом; по-прежнему он был свободен и шутлив с Верою Павловною, по-прежнему было видно, что ему приятно в ее обществе; только стали встречаться разные помехи ему бывать у Лопуховых так часто, как прежде, оставаться у них
целый вечер, как прежде, да как-то выходило, что
чаще прежнего Лопухов хватал его за руку, а то и за лацкан сюртука со словами: «нет, дружище, ты от этого спора не уйдешь так вот сейчас» — так что все большую и большую долю времени, проводимого у Лопуховых, Кирсанову приводилось просиживать у дивана приятеля.
Спасибо, Лель! Девицы, не стыдитесь!
Не верю я. Ну, статочное ль дело
В
частых кустах подружку потерять!
Потешил ты царево сердце, Лель.
Потешь еще! В кругу подруг стыдливых
Красавицу девицу выбирай,
Веди ко мне и всем на погляденье,
Пускай она за песню наградит
Певца любви горячим
поцелуем.
Ваня Боровков сообщает, что ихний кучер Пармён недавно на всем скаку зайца кнутом пополам перерезал; Сашенька Пустотелова — что у них корова Белогрудка
целых три года пропадала, и вдруг прошлым летом пошли в лес, а она забралась в самую
чащу и уж с тремя телятами ходит.
Обед подается по-праздничному, в три часа, при свечах, и длится, по крайней мере, полтора часа.
Целая масса лакеев, своих и чужих, служит за столом. Готовят три повара, из которых один отличается по
части старинных русских кушаньев, а двое обучались в Москве у Яра и выписываются в деревню зимою на несколько недель. Сверх того, для пирожных имеется особенный кондитер, который учился у Педотти и умеет делать конфекты. Вообще в кулинарном отношении Гуслицыны не уступают даже Струнниковым.
— Вы смотрите,
чаще у княгинюшки ручки
целуйте! — твердила она детям дорогой.
— Вчера из Васютина
целую бычью тушу привезли, а сегодня ее на
части для солонины разрубают! Пожирнее — нам, а жилы да кости — людям. Сама мать на погребе в кацавейке заседает.
— О! зачем ты меня вызвал? — тихо простонала она. — Мне было так радостно. Я была в том самом месте, где родилась и прожила пятнадцать лет. О, как хорошо там! Как зелен и душист тот луг, где я играла в детстве: и полевые цветочки те же, и хата наша, и огород! О, как обняла меня добрая мать моя! Какая любовь у ней в очах! Она приголубливала меня,
целовала в уста и щеки, расчесывала
частым гребнем мою русую косу… Отец! — тут она вперила в колдуна бледные очи, — зачем ты зарезал мать мою?
Девственные
чащи черемух и черешен пугливо протянули свои корни в ключевой холод и изредка лепечут листьями, будто сердясь и негодуя, когда прекрасный ветреник — ночной ветер, подкравшись мгновенно,
целует их.
Все военное было для меня нестерпимым, ибо делало человека подчиненной
частью коллективного
целого.
В его системе было что-то верное, но в
целом было упрощение и преувеличение
части, многие проблемы совершенно ускользнули из его сознания.
Полуянов в какой-нибудь месяц страшно изменился, начиная с того, что уже по необходимости не мог ничего пить. С лица спал пьяный опух, и он казался старше на
целых десять лет. Но всего удивительнее было его душевное настроение, складывавшееся из двух неравных
частей: с одной стороны — какое-то детское отчаяние, сопровождавшееся слезами, а с другой — моменты сумасшедшей ярости.
Забравшись в гимназическое правление, Мышников с опытностью присяжного юриста начал делать
целый ряд прижимок Харченке, принимавшему какое-то участие в хозяйственной
части.
Иногда она
целый час смотрела в окно на улицу; улица была похожа на челюсть,
часть зубов от старости почернела, покривилась,
часть их уже вывалилась, и неуклюже вставлены новые, не по челюсти большие.
Обычно народник-интеллигент не чувствовал себя органической
частью народного
целого, исполняющей функцию в народной жизни.
Тут чувство личности, не согласной быть штифтиком мирового механизма,
частью целого, средством для
целей установления мировой гармонии, доведено до безумия.
У него было видение целостности, всеединства мира, божественного космоса, в котором нет отделения
частей от
целого, нет вражды и раздора, нет ничего отвлеченного и самоутверждающегося.
Почему только
часть бытия, и, по-видимому, не самая существенная, становится имманентной знанию, а
целые огромные области бытия остаются трансцендентными?
И ничего не могли выдумать прогрессисты кроме того, что заключалось в
части апокалиптических пророчеств, но
части, оторванной от
целого и потому лишенной высшего света.